Так говорил AKry…

«Льюис и Кларк» — военно-транспортный корабль. Я не знаю — у него было оружие, если это военный корабль, или только резиновые дубинки?

В любом случае, транспортник храбро удрал. Час пираты его преследовали, но никто не смог догнать героя. >>>

Здесь написано, что это именно то, что рекомендуется делать судам при столкновении с пиратами — как гражданским, так и военным. Гражданским — понимаю. А военным? Такое впечатление, что пиратов берегут, как фарфоровую вазу времён династии Мин. Не дай бог кого-то из них даже поранить, не говоря уж о том, чтобы потопить их судно. Вам не кажется, что вся эта «борьба» какая-то странная?

Особенно радует заголовок: «USNS Lewis and Clark prevents suspected piracy attack». За ними час гонятся, стреляют по ним, те драпают, и постепенно у них закрадываются некие подозрения — а вдруг это пиратская атака? Нет, не может быть! Наверное просто хотят спросить, как пройти в библиотеку. Но всё-таки, вдруг? В итоге они всё таки рапортуют: «Мы избежали предположительной пиратской атаки», хотя споры на корабле не утихают. Настоящие философы всегда во всём сомневаются. Как в анекдоте: «А я подозреваю, что моя жена изменяет с пожарником. Прихожу домой и вижу, что возле подъезда пожарная машина, в прихожей большие сапоги, на вешалке пожарная форма и в постели — пожарник!»

p.s. Я тут давным-давно писал, что следующим ходом пиратов будет захватить какой-нибудь военный корабль. Видимо они так же думают, н-да.

Только я похвалил индусов за оперативность и бескомпромисность в неравной борьбе с пиратами, а тут нате! «Индийские моряки потопили траулер вместо пиратского корабля» (*). Похвала вскружила им голову. Скоро моряки будут платить деньги не только за сопровождение, но и за то, чтобы рядом не было излишне ретивых ВМС Индии.

<<

Крутился Чонкин, крутился – постепенно как-то устроился, как-то особенно съежился, как-то примирился с жесткой реальностью, осознав, что, как ни плоха шинель для спанья, голые нары – хуже. Приспособился, приладил щеку к завернутому рукаву и заснул в сильно скрюченном положении.

   И как только впал в забытье, так сразу, а может быть, даже не совсем сразу, может быть, по прошествии какого-то времени, приснилось ему, что не скрюченный на нарах и завернувшись в шинель он лежит, а на пуховой перине, под ватным одеялом и с Нюрой. Лежит Нюра с ним рядом, пышет жаром, как печка, и пахнет вкусно, как мармелад. И потянулся он томно к Нюре, прижался к ней, положил руку на спину, а потом ниже, а вторая рука уже шарила на том же уровне, но с другой стороны. И, ухватившись за все, на что рук хватало, воспылал он неодолимым желанием, задышал глубоко и часто, кинулся на Нюру с рычанием и впился в нее, как паук.

   Он не понял, почему она сопротивляется, почему отпихивается коленями и руками, ведь не только ему с ней, но и ей с ним было всегда хорошо.

   Он пытался сломить ее сопротивление, но она схватила его за горло, он проснулся и увидел перед собою Штыка.

   – Опять, сука, педрило попался, – шипел и плевался Штык. – Что вы ко мне, падлы, липнете!

   Проснулись, заворочались на нарах другие. Кто-то наверху спросил, что происходит, другой голос лениво ответил:

   – Новенький Штыка хотел трахнуть.

   – А-а, – отозвался первый голос без удивления: видать, здесь ко всему все привыкли.

   Чонкин спросонья тряс головой, пялился на Штыка, не понимая, в чем дело, а когда разобрался, сконфузился.

   – Нюрка наснилась, – объяснил он и повернулся на другой бок, чтоб избежать повторения неприятности. Штык тоже спиной к нему повернулся и долго еще чего-то бухтел, пока не заснул, а Чонкин лежал, досадуя, что так неудобно все получилось, но постепенно досада его ослабла, и он снова заснул.

   И опять, как ни странно (а впрочем, что уж тут странного?), приснилась ему перина и подушка, приснилось ватное одеяло и Нюра под ним. Помня во сне, что, обнимая Нюру, получил он в ответ какую-то неприятность, Чонкин на этот раз долго лежал недвижно, но запах Нюриного тела и волны жара, идущие от нее, опять его одурманили, опьянили, он потянулся к ней робко, потом смелее, и она на этот раз не противилась, и она потянулась к нему. И вот тела их коснулись друг друга по всей длине, и вжались друг в друга, и его руки торопливо оглаживали и мяли ее, а ее руки то же самое делали с ним, и хотя показалась она ему какой-то костлявой и жесткой, накинулся он на нее, впился в ее губы своими губами, и она его целовала, и она бурно дышала, и она страстно шептала почему-то по-украински:

   – Ты мэнэ хочешь?

   – Хочу! Хочу! – жарко выдыхал Чонкин.

   Ошалев совершенно, он грыз ее губы, он касался языком ее языка, и единственное, что ему сейчас мешало, что раздражало его, были ее усы.

   – Зачем тебе усы? – спросил он недоуменно.

   – А шоб тэбэ имы колоты, – смущенно хихикнула Нюра, и он, просыпаясь, увидел совсем близко отвратительное лицо пана Калюжного, который, целуя его взасос, одной рукой прижимал к себе его голову, а другой шарил в том месте, куда Чонкин не допускал еще никого, кроме Нюры.

   – Ты что? Ты что? – забормотал Чонкин, отпихивая и убирая блудливую руку Калюжного. – Тронутый, что ль?

   – Та тише ты, – испуганно зашептал пан Калюжный. – Хлопцив разбудишь.

   – А чего ты лезешь? – сердился Чонкин. – Чего лезешь?

   – Тю на тэбэ! – возмутился в свою очередь Калюжный. – Та кому ты нужен. Сам пристае то до одного, то до другого. Тю!

   Опять наверху завозились, и кто-то спросил, что происходит. И опять кто-то сказал, что новенький хотел изнасиловать пана Калюжного.

   – Так он и до нас скоро доберется, – предположил первый голос, впрочем, совершенно беззлобно.

   Чонкин, раздосадованный, спустился вниз и сел посреди камеры на табуретку. На ней, клюя носом и ерзая, просидел до подъема.

(Войнович, «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина»)

>>

Сомалийские пираты заявляют, что будут биться до последнего. Хорохорятся в общем — скорее всего разбегутся, если что начнётся. Но «если что» не будет, пока у пиратов заложники. О чём пираты отлично знают, от чего и наглеют.

Наверное тут есть какие-то тонкости, мне, невоенному человеку, неведомые. Однако вопросы возникают.

• Положим, штурма не будет, пиратам заплатят выкуп. Что дальше? Базу пиратов в море патрулируют американские корабли, скоро туда и наш «Неустрашимый» подойдёт. Акт пиратства вроде как доказан, что мешает Силам Добра просто расхреначить всё, что шевелится, как только будет отпущен последний заложник?
• Даже если не расхреначат (не знаю, по презюмпции невиновности или из-за других оставшихся заложников), то как пиратам делать набеги мимо сторожащих их кораблей? На подводных лодках? Без кораблей, брасом?
• Или же Международные Силы Морского Добра просто так там стоят, чтобы мы в новостях об этом читали и радовались? Пираты заложников отпустят, выкуп получат, фейрверк устроят на радостях, потом погрузятся на лодки и отправятся за новой добычей — мимо молчаливых американских крейсеров и «Неустрашимого»? Показывая им по дороге средний палец. Бред какой-то…

Или же пираты планируют после выкупа телепортировать базу в новое, неизведанное место?

++ В ли.ру в новом редакторе появилась ещё одна полезная фишка — «очистить форматирование». В верхней панели маленький ластик. Давно ждал.